Неточные совпадения
Самгин был уверен, что этот скандал не ускользнет от внимания газет. Было бы крайне неприятно, если б его имя
оказалось припутанным. А этот Миша — существо удивительно неудобное. Сообразив, что Миша, наверное, уже дома, он послал
за ним дворника. Юноша пришел немедля и остановился у
двери, держа забинтованную голову как-то особенно неподвижно, деревянно. Неуклонно прямой взгляд его одинокого глаза сегодня был особенно неприятен.
Самгин, мигая, вышел в густой, задушенный кустарником сад; в густоте зарослей, под липами, вытянулся длинный одноэтажный дом, с тремя колоннами по фасаду, с мезонином в три окна, облепленный маленькими пристройками, — они подпирали его с боков, влезали на крышу. В этом доме кто-то жил, — на подоконниках мезонина стояли цветы. Зашли
за угол, и
оказалось, что дом стоит на пригорке и задний фасад его — в два этажа. Захарий открыл маленькую
дверь и посоветовал...
Когда герои были уничтожены, они — как это всегда бывает —
оказались виновными в том, что, возбудив надежды, не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно следили
за неравной борьбой, были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся в живых. Многие немедля и благоразумно закрыли
двери домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.
Дверь гостиницы
оказалась запертой,
за нею — темнота. К стеклу прижалось толстое лицо швейцара; щелкнул замок, взныли стекла, лицо Самгина овеял теплый запах съестного.
Она втиснула его
за железную решетку в сад, там молча стояло человек десять мужчин и женщин, на каменных ступенях крыльца сидел полицейский; он встал,
оказался очень большим, широким; заткнув собою
дверь в дом, он сказал что-то негромко и невнятно.
Я с удовольствием наблюдал
за ними обоими, прячась в тени своего угла. Вдруг отворилась
дверь и вошел якут с дымящеюся кастрюлей, которую поставил перед стариком.
Оказалось, что смотритель ждал не нашего ужина. В то же мгновение Тимофей с торжественной радостью поставил передо мной рябчика. Об угощении и помину не было.
Когда я принес большой медный чайник кипятку, в лавке
оказались гости: старичок Лукиан, весело улыбавшийся, а
за дверью, в темном уголке, сидел новый человек, одетый в теплое пальто и высокие валяные сапоги, подпоясанный зеленым кушаком, в шапке, неловко надвинутой на брови. Лицо у него было неприметное, он казался тихим, скромным, был похож на приказчика, который только что потерял место и очень удручен этим.
К моему удивлению, Карл Иваныч не дольше как через час сидел
за роялем и аккомпанировал своему хору. Прельстившая Пепку хористка
оказалась недурной солисткой. Мы с Пепкой представляли собой «благородную публику». Показались в
дверях залы две фуражки с красным околышем и скрылись. Очевидно, дачная публика стеснялась.
Подойдя к
двери, я услышал шум драки. Действительно, шло побоище. Как
оказалось после, пятеро базарных торговцев и соборных певчих избивали пятерых актеров, и победа была на стороне первых. Прислуга и хозяин сочувствовали актерам, но боялись подступиться к буйствующим. Особенно пугал их огромного роста косматый буян, оравший неистовым басом. Я увидел тот момент свалки, когда этот верзила схватил
за горло прижатого к стене юношу, замахнулся над ним кулаком и орал: «Убью щенка!»
Его примеру хотели последовать и прочие иностранные гости (как после
оказалось — притворно), но было уже поздно: в комнате заседаний стоял господин в полицейском мундире, а из-за
дверей выглядывали головы городовых, Левассер с какою-то отчаянною решимостью отвернулся к окну и произнес:"Alea jacta est!"[
Он приподнял голову, у
двери в баню сквозь кусты что-то блестело, потом
оказалось, что это ружьё со штыком
за спиною зеленоватого солдата, неразличимого в кустах. На дворе кто-то кричал...
Тот вынул из-за пазухи тряпицу, в которой были деньги, и стал считать. В это время
дверь конторы скрипнула. Никита Федорыч дернул мельника, набросил на деньги его шапку и выбежал в сени. Вскоре вернулся он, однако, совсем успокоенный;
за дверью никого не
оказалось.
Перед
дверью с надписью «Дыркин» Коротков немного поколебался, но потом вошел и
оказался в уютно обставленном кабинете с огромным малиновым столом и часами на стене. Маленький пухлый Дыркин вскочил на пружине из-за стола и, вздыбив усы, рявкнул...
Едва она успела это произнести, как у
дверей передней громко затрещал звонок. Тина уже бежала туда стремглав, навстречу целой толпе детишек, улыбающихся, румяных с мороза, запушенных снегом и внесших
за собою запах зимнего воздуха, крепкий и здоровый, как запах свежих яблоков.
Оказалось, что две большие семьи — Лыковых и Масловских — столкнулись случайно, одновременно подъехав к воротам. Передняя сразу наполнилась говором, смехом, топотом ног и звонкими поцелуями.
Она подошла к
двери кабинета и взялась
за ручку —
дверь оказалась запертою на замок.
Оказалось, это и есть комендант. Но адъютант попросил еще немножко подождать. Ждали долго.
За дверью номера слышались грозные, раскатывающиеся крики, робкий голос что-то отвечал.
Но
оказалось, что могло быть и иначе: когда после этой тревожной ночи наступило утро и с приближением его успокоился чертовский шум и прошел страх, то вышедшая впереди всех из комнаты Марья Матвеевна увидела, что
дверь на чердачную лестницу была открыта настежь, и меловой крест, сделанный рукою этой благочестивой женщины, таким образом скрылся
за створом и оставил вход для дьявола ничем не защищенным.
За ней
оказалась стеклянная
дверь будуара княжны.
«Он умер!» — было первою мыслью Андрея Павловича, но, подбежав к полулежавшему в кресле Зарудину и схватив его
за руку, услыхал учащенное биение пульса. Его друг
оказался лишь в глубоком обмороке. Испуганный раздавшимися шагами и напором в
дверь, несчастный поспешил спустить курок, но рука дрогнула, дуло пистолета соскользнуло от виска и пуля, поранив верхние покровы головы и опалив волосы, ударила в угол, в стоявшую статую.
Двери были открыты; торопливо и осторожно я прошел одну и другую комнату, потом коротенький коридор и
оказался на площадке с лестницею вниз — про эту лестницу я и не знал; и сразу понятно стало, что именно здесь,
за этой высокой, молчаливой
дверью, находится больная.
Он выпил еще залпом, один
за другим, два стакана шампанского, взял с камина флакон со скипидаром и стал спускаться с лестницы. Он не чувствовал себя пьяным, и в самом деле он не был пьян. Он ни скоро, ни тихо подошел к жениной спальне, которая действительно
оказалась запертою, спокойно тронул ручку
двери и произнес спокойным голосом...
Апрель Иваныч сию же секунду быстро толкнул
дверь, но как она
оказалась едва притворенною, то он не соразмерил силы с сопротивлением, сам выпал наружу и очутился с своею корзинкой на грязном полу в куче с «Пропилеем» и «Аплетоном», которые извивались, тормоша один другого
за кудри, между тем как чья-то свободная нога наступила на самого Апреля, и в открытую
дверь его квартиры скользнула женская фигура.